Собиратель зла - Страница 82

Охота близилась к концу — так полагали вассалы Прекрасного Принца. Отряды всадников время от времени отрывались от основной группы — та двигалась медленнее, ее продвижение сдерживали пешие да своры псов, которых вели на поводках. Собаки уверенно брали след, рвались в погоню, огрызались друг на дружку… они тоже чувствовали себя в безопасности, потому что их было много и рядом были всемогущие господа, способные справиться с любым зверем… Псы привыкли, что они лишь находят и поднимают зверя, а убивает господин. Сейчас они шли по свежему следу, наступали на пятки…

Неладное обнаружилось, когда четверо кавалеристов решили, что могут настичь Корди и справиться с ним. Эти воины ехали впереди, слыша за спиной отрывистый лай и треск веток, — следом шло целое войско! Конечно, кавалеристы всматривались в заросли, но они искали всадника в черном. Неожиданно из кустов взмыла серая тень, молодой волк сделал гигантский прыжок, взвился в воздух и сбил всадника. Перепуганный человек рухнул наземь и завыл от страха, когда здоровенные зубы царапнули по кольчуге на груди, у самого горла. Серое тело перекатилось по лежащему, испуганные лошади заржали, поднимаясь на дыбы… Волк встал над упавшим воином, поднялся, передние лапы уже ничуть не напоминали конечности зверя, оборотень сжимал меч, отнятый у ошарашенного человека. Он стремительно менялся, морда втягивалась, раздаваясь в ширину.

Волк был молоденький, совсем щенок, азартный, веселый — взмахнув отнятым клинком, голый парнишка торжествующе взвыл и сиганул в кусты. Стрела, с запозданием выпущенная воином в красном, ударила в землю там, где только что танцевал волчонок, и задрожала.

Солдат, подвывая от страха, вскочил — ему повезло, лошадь не стала убегать. Красный взобрался в седло, всадники помчались к своим…

На Корди звери не нападали, его никто не тревожил, но он чувствовал — его видят. О нем знают. Юноша не боялся. Он продолжал двигаться на запад, время от времени останавливался и слушал лес. Конь под ним волновался, чуял опасность, тревожно храпел, втягивая широкими ноздрями сырой воздух.

На берегу неглубокой речушки Корди остановился. Скорей всего, названия у этого потока не было, люди здесь не жили, а звери не дают имен бегущей воде. Где-то позади, уже довольно близко, хрипло лаяли псы, в их голосах не было прежнего задора, звери учуяли то, что надвигалось с запада. И Корди чувствовал: лес идет навстречу. Сперва стало очень тихо, потом, невидимые в верхних ярусах листвы, захлопали десятки крыльев. Корди знал, что это лишь начало, потом птиц станет больше. Стая пролетела над головой одинокого всадника, направляясь к отряду красных.

Затем Корди разобрал шум, приближающийся понизу, — далекий, едва различимый. Юноша спрыгнул на землю и крепко привязал коня к толстой прочной ветке дуба. Ветка голая, без листьев, она уже усохла, но дуб был еще жив, необъятный ствол возносился к тихо шелестящему своду леса. Этому великану осталось недолго, он уже умирает, а вода безымянного потока подрывает корни… Но дуб еще успеет стать свидетелем великой битвы. Корди не было жаль коня, он убил своими руками и обрек на гибель немало людей, когда это становилось необходимо. Тем более — конь! Потому юноша не оглянулся, когда испуганное животное жалобно ржало вслед, конь напрасно взывал к новому хозяину… Корди удалялся, широко шагая против течения по руслу речушки. Вода иногда доходила до пояса, но юноша шел быстро, звук шагов тонул в журчании прохладной струи.

* * *

В деревне Ленлину попалось очень мало встречных. На улицах в самом деле было пусто, до вечера оставалось вдоволь времени, и крестьяне трудились, наверстывая упущенное вчера. Начиналась страда, а из-за праздника в честь спасения Ильмы выпал день. Ленлин с парнишкой явились на постоялый двор, Ильма побежала домой, но заявилась к Мартосу прежде, чем Ленлин закончил сборы.

Сутулый трактирщик не стал расспрашивать поэта и безропотно выдал все, о чем тот попросил, — еду, одеяло, нож с простой рукояткой. Ленлин порывался расплатиться, но Мартос махнул рукой:

— Ты же друга дожидаешься? Как встретитесь, придете сюда, ты мне вернешь имущество.

Потом Мартос вышел проводить гостя и снова повторил:

— Возвращайся с другом, а с вас ни шульда не возьму, приму, на ночлег устрою… только возвращайтесь.

Ленлин поблагодарил и пообещал, что поиграет на лютне, когда они с Корди заночуют здесь.

— Песни — дело хорошее, — кивнул Мартос, — песни у тебя славные, слушаю их, и подпевать охота. Сочиняй, парень, песни… Ильма-то, дуреха, твердит, что ты не такой, как наши парни, возвышенный, мол. А я так гляжу: раз друга встречать ходишь — так никакой не возвышенный, а такой… ну, совсем не хуже простого человека.

Ленлин не знал, как ответить, тут Мартос указал рукой:

— О! Легка на помине…

Ильма оглядела, как Ленлин навьючивает на лошадку припасы, помогла пристроить понадежней и пообещала, что завтра опять придет к столбам, поэт стал отнекиваться, но Мартос сказал, что отправит своего парня с Ильмой. С тем и расстались. Трезвому Ленлину было скучно в одиночестве, он привык всегда находиться в толпе, на людях… сейчас даже стихи в голову не лезли. Он расположился на прежнем месте, поел, выпил пива, которое всучил заботливый трактирщик, и быстро заснул. Плащ ему Мартос дал широкий, из плотной ткани, лучше любого одеяла, и, хотя ночи стояли прохладные, Ленлин спокойно проспал ночь и утро… а встал, когда солнце уже подползало к зениту.

Странное дело, поэт всегда или был в пути, или пел для толпы… оставаться в одиночестве и покое для него было странно. Но вскоре явилась Ильма с хмурым пареньком, имени которого Ленлин по-прежнему не знал… Хотя в этот раз поэт запасся едой как следует, девушка снова приволокла мешок снеди. Они снова уселись втроем под деревом и стали есть. Снова болтала Ильма, а парни помалкивали…